Уже более 3000 графических листов и картин Виктора Ануфриева разлетелось по свету. Настала пора рассказать о художнике, его неординарной жизни в искусстве, ярком творчестве и выживании в изменившейся России. Берусь за это потому, что мы ровесники, он художник, а я искусствовед, то, что он забыл, то я помню и наоборот, так в беседе мы будем путешествовать во времени и географии.

Виктор Ануфриев (см. натюрморт, картина маслом В. Ануфриева) родился в 1958 году в старинном городке Городец на Волге. Отец художника из семьи раскулаченных зажиточных крестьян из Подмосковья, всех их репрессировали и сослали в Новокузнецк, потом воевал, а после войны приехал в Городец строить плотину. Здесь женился на городецкой девушке, тоже из раскулаченных. Построил дом с русской печью своими руками, где вторым ребёнком и родился сынок – Виктор. Это было время, когда великий злодей уже испустил дух. В августе 1957 прошел в Москве международный фестиваль молодёжи и студентов. Появились раскрепощенные молодые люди в свитерах, как у Хемингуэя.

Это всё там в столицах, а в Городце (картина маслом, русский пейзаж В. Ануфриева) несмотря ни на что ещё сохранялся во многом традиционный русский уклад жизни. В семье сохранялось предание, что Ануфрия, была нянькой Ивана Грозного, отсюда и фамилия пошла. Сыночка крестили в церкви неподалеку от дома. До сих пор Виктор помнит, что сначала церкви действовали, а позднее маленькими сорванцами, они только залезали в закрытые и разрушающиеся храмы поглазеть по сторонам или лазали по склепам бывшего купеческого кладбища. В эти времена они уже никогда не голодали. Мать готовила в русской печи, закончив курсы, стала сама обшивать всю семью. Мать работала медиком. Домой приходила в 17 часов. До этого часа после школы у Виктора было раздолье, а после 20 вечером можно было опять гонять на велосипедах, гулять и носиться везде по оврагам, болотам и к любимой Волге. На Волге мальчишки часто рыбачили, имея лишь нехитрые самодельные снасти. Завороженные красотой и простором великой реки подолгу сидели и смотрели на плывущие мимо корабли.

Счастливое детство сорванцов. О нем Виктор и сейчас говорит с мальчишеским задором и радостью, сравнивая себя с Мишкой Квакиным или Гекльбери Финном. В общем, в детские годы Виктор был «резов и мил», всё хотел попробовать. Он посещал все кружки, какие только были в городе, искал своё призвание. А из детских книжек помнит только журнал «Мурзилка» с картинками. Так определились два направления: рисование и спорт. Спорт может быть ещё и по тому, что «папка» ещё до войны участвовал в параде гимнастов на Красной площади. К художеству его способности приметил и поддержал подростка школьный учитель рисования П.М.Перцев, а серьезные занятия конькобежным спортом выросли из детской спортивной секции. В советское время только у ленивого и больного не было возможности заниматься спортом. Это была весьма положительная сторона образа жизни. Каждый мог бесплатно заниматься каким-либо спортом в своём городе, городке, посёлке. Из этого поколения кого ни спроси, обязательно чем-то спортивным занимался.

После школы пошел учиться дальше в родном городе в педагогическое училище на факультет художественной графики и черчения. В 79-м в небольшом городе ещё не было столичной заразы – «косить от армии». Идти в армию было нормой жизни, как учиться в школе, училище, так и родине послужить два года. Благодаря своей напористости, физических данных, упорству и жажды спортивных побед, он даже в армию попал в спортивную роту города Москвы. Рвался в олимпийский резерв. Энтузиазма хватало на всё и на тренировки и на оформительскую работу всяких и разных панно и плакатов для армейских нужд. В 80-м была летняя олимпиада в Москве. По советским установкам, что урожай собирать, что казармы драить, что олимпиаду обслуживать – всё беспрекословно должны были делать солдаты. Солдат спортивной роты терять время, не тренироваться, не захотел, был наказан и с большим спортом расстался навсегда. Всё внимание и устремления переключились окончательно на живопись. Всё-таки за плечами до армии был окончен факультет художественной графики и черчения.

Незаурядные способности подтвердились поступлением в Высшее училище им. Мухиной со второго раза! Не многим такое удавалось. Обычно говорилось «встань в очередь с шестого-седьмого раза поступишь». Очередность эта была правилом, а исключения в Ленинграде вообще всегда звучали так: «А кто за вас звонил?» Поскольку Ануфриев «из простых», то добивался всего сам, как Михайло из Холмогор, так Виктор из Городца. Год между первой попыткой и второй успешной был прожит на одном дыхании. Рисовал, рисовал, рисовал и самостоятельно и в студии Суворова, где всегда была натура, постановки и качество преподавания. Сам Суворов ученик Кардовского. Для тех, кто знает историю русского искусства, это уважаемое имя звучит приоритетно.

Волею случая Виктор поступил на факультет интерьера. Параллельно продолжал посещать студию Суворова. Проучился до 4 курса включительно. Однако, решил что заканчивать будет именно живописный факультет. Но не всё так просто в учебном заведении. Было сказано: « уходи и поступай заново, а не поступишь, назад на интерьер не возьмём, никто твоим прихотям потакать не будет». Вера в себя, смелость, спортивный азарт победителя – и всё сложилось так, как он хотел; опять поступил и отучился 6 лет. Своим преподавателям благодарен, готов перечислить всех поименно, особенно признателен Р.Н.Иванову на интерьере, затем С.П.Пономаренко, Г.А. Савину, В.Г.Леканову, а А.Ю. Талащука вообще считает гениальным художником и сожалеет, что тот ушёл в ректоры училища.

Неправда ли достаточно банальная биография становления личности? Но вспомните себя и других, как взрастали ваши таланты; ведь, также из какого-то «сора». Ещё никому не удавалось открыть истоки творчества во внешней жизни, только через даты биографии начала пути, не удалось и мне. Можно долго писать о всяких деталях, стечениях обстоятельств, грустных и весёлых историях молодости, но такое есть у каждого человека, так ли это интересно читать о другом? Думается, что нет. Формирование характера, целеустремленности, трудолюбие Виктора в этих строках вкратце описано. Ответ же на вопрос, каким образом мы имеем в данном художнике художника нового типа, как появился новый византиец – В. Ануфриев, попытаемся раскрыть далее во взрослой жизни художника, его произведениях, скитаниях и удачах.

Когда в 1991 году Виктор закончил «Муху», так ласково и иронично студенты называют свой ВУЗ, в стране было скверное для человека время. «Развал» шёл полным ходом, а до «схождения колёс», так сказать, как в ремонте автомобиля, было ещё долгих 10 лет. Что делать? Профессия «художник» для Виктора – это призвание и работа на всю жизнь, а надо выживать. Как? Живопись – его хлеб. Ещё студентом стал выходить на «панель». Для непосвященных рассказываю: место, где рисовали портреты прохожих под зданием Думы на Невском, окрестили «панелью». Началось такое движение на «панель» с перестройкой где-то с 85-го года. Это было, как и всё в то время впервые. Художники самостийно вышли с художественными принадлежностями на улицу зарабатывать.

В 89-м и 90-м Виктор работал на панели неделю до начала занятий в институте и ещё недели три, пока в родной «Мухе» не начинался серьёзный учебный процесс. Решиться и пойти на «панель» - вот что было психологически трудно. От официоза советских времён внутри почти всех прочно сидело вбитое десятилетиями представление о «зя» и «нельзя», о благородстве и продажности искусства, и прочая пропагандистская чепуха. Деньги у людей ещё были, а кушать-то почти нечего. Люди тратили деньги как могли. Вот и на стульчики для портрета у художников присаживались много и часто. В обществе всё было разбалансированно. Вот и денег, заработанных на «панели» хватало, чтобы снять квартиру на полгода. Сегодня никто не поверит!

Ануфриев работал как сумасшедший, делал по 15 портретов в день. Тогда «панель» была другая. Много толпилось народу, всем было интересно. Как говорит сам художник: «если влюбиться в модель, рука начинает подрагивать, а на потоке, отстраненно, это была школа ремесла. Именно то, из чего потом необъяснимо рождается магия мастерства.

Далее «панель» преобразовали или организовали в Товарищество. Появились «папеньки» и «опекуны». Ануфриев на «панель» не ходил, но картинки на продажу сдавал. Что это были за картинки? Всё больше вокруг да около древнерусского искусства. Покупателями-то остались практически только иностранцы, туристы и одиночки. Тем более, что художника именно эта тема особенно увлекала. Опять совпадение в ритме жизни художника и ритме процессов в стране.

Ещё когда Ануфриев учился на интерьере, в каникулы он уезжал в родной Городец и занимался иконами. Пытался реставрировать для бабок иконки. Конечно, кое-что попортил, кое-что записал. И сегодня мастер справедливо замечает, что «не в свои сани не садись». Другое ремесло, другие правила. Но восторг православной души, когда под закопченной, почерневшей поверхностью при расчистках возникали яркие краски и святые чистые образы – это чувство остается в Викторе до сегодняшнего дня!

Те авторские работы, которые в 90-е годы попали на улице бывшей «панели», относятся ко времени глубочайшего познания и поиска самостоятельного художественного стиля в церковном каноне. Соратник Рублева, Прохор из Городца, а по местному преданию и Рублев из Городца. Это столпы монументальной древнерусской живописи. Так и Виктор из Городца посмел искать свой путь в этом боголепном искусстве. Работал много, одержимо, самозабвенно.

Надо заметить, что оказавшись впервые с выставкой заграницей, а это была Голландия и далее вся Европа, Ануфриев не нашел ничего лучше и значительнее для себя, чем древнерусские фрески и иконы. Смотрел, смотрел в знаменитых западноевропейских коллекциях западное искусство, а кумиров не находил, не замечал. Потом пришло качественное понимание чужого искусства. Было восхищение и поклонение Эль Греко. И всё же много позднее, оказавшись в Греции, он пришёл в буйный восторг, а потом онемел от греческих икон и фресок. Художник почувствовал в них что-то исходное, очень древнее. Ануфриев видит в них архаику формы и глубоко духовное содержание: « Они другие, более физиологичны, но тоже настоящие».

Таинственная сторона русской души, есть такое щемящее чувство, которое возникает, когда мы смотрим на дали и просторы родного пейзажа.

Русский пейзаж – явление особенное в мировом искусстве. Как бы не продвинулись далеко поиски инновационных авторов в этом жанре, для нас по-прежнему любим и незабвенен русский пейзаж. Для Ануфриева первыми и главными так же остаются Левитан и Саврасов. В пейзаже всегда будет побеждать реалистический метод, не как калька с природы, а как зеркало души. Для Ануфриева Левитан – «учитель», а Саврасов великий и непревзойденный художник. Когда он говорит о Саврасове, он кричит: « Да ведь это моё родное. Это просто писано в наших краях!» Так чувствуют многие русские люди из разных уголков России. Это и есть тайна русской души.

Виктор Ануфриев считает, что творчество – это мужское занятие. Даже, если среди женщин появлялись, есть и будут появляться выдающиеся творцы, то всё же организующее начало их творчества мужское. Как-то это звучит очень по восточному, где в каждом «янь» есть немного «инь» и в каждом «инь» есть немного «янь». Никогда тяготение к «инь», к женщине не уйдет из изобразительного искусства. Удивительно как целомудрен и скромен художник. Он восхищен индийским храмом любви и видит в нем только естественное разнообразие любви. Он презрительно относится к современной порнографии, находит в ней лишь выхолощенность и пошлость. Однажды в Финляндии, куда он ездил с очередной выставкой, попал с друзьями в Синематограф, где видел один из первых порнофильмов глухонемого кино. Архаичность картинок, наив и скромность того, как это всё начиналось, оставило впечатление. Оно совпадает и с его поисками в жанре «ню».

Представляя зрителю и собеседнику, автор снова вспоминает своих учителей, которые учили не рисовать мышцы и физиологию, а открывать линию, гармонию, внутреннюю пластику. Лишь легкая эротика (см. сюжетная живопись, картина маслом В. Ануфриева), по его мнению, имеет отношение к искусству. Точность найденной линии на плоскости создает тяготение к любви: вертикальная линия через сосок на груди девушки: птица, прижатая к девичьему животику, пальцы игриво разбросанные в движении модели и т.д. Потом следуют фактура и золото, которые закомпановывают лист или полотно в единое целое. Возникает эмоциональное чувство прекрасного. Великолепная графика мастера выросла из монотипии. Художник внес самостоятельные технические новации в монотипию. И 10 лет, не подымая головы, добивался совершенства.

Сейчас графические произведения, созданные с 1991 по 2001 год, оставленные мастером в своей заветной папке, являются «золотым фондом» Ануфриева. Рассматривая их, художник вспоминает свои замыслы и черпает в них творческое вдохновение, чтобы сегодня в зрелой мастерской манере В.Ануфриева создавать всё новые и новые вариации на тему возвышенной красоты женщины.